Петр Павленко - Избранные киносценарии 1949—1950 гг.
Неожиданно за спиной мальчика раздается строгий окрик матроса:
— Ты что здесь делаешь?
Сергей не успевает ответить, — на пороге рубки появляется дежурный офицер в сопровождении нахимовца-связного.
— Кто объявил тревогу? — спрашивает офицер.
— Я застал здесь воспитанника, — отвечает матрос, указывая на Сергея.
— Никак нет, — говорит растерянный Сергей, все еще держа в руках раскрытую книгу. — Я тревоги не объявлял…
— Дать отбой! — приказывает офицер и поворачивается к связному. — Найдите командира роты.
Матрос и воспитанник-связной выходят.
Офицер забирает у Сергея журнал и начинает просматривать записи на раскрытых страницах.
Звучит сигнал отбоя.
На палубе выстроены воспитанники. Коркин смотрит на часы, затем опытным глазом оглядывает возбужденных ночным событием ребят, оценивает, как успели они одеться по сигналу боевой тревоги. Взгляд старшины скользит по ногам ребят: наспех надетые ботинки зашнурованы кое-как и только у Бориса они зашнурованы на все крючки.
Подходит Левашов.
— Смирно! — командует Коркин и рапортует офицеру: — Товарищ капитан третьего ранга, произвожу поверку. Свободные от вахты воспитанники все налицо. По боевой тревоге воспитанники построились в две минуты семнадцать секунд!..
— Молодцы! — похвалил офицер нахимовцев. — Вольно!
— Вольно! — повторяет Коркин.
Довольные похвалой мальчики оживились. Только Борис, опасаясь, что его оплошность может каждую минуту обнаружиться, стоит словно скованный, настороженным взором следит за Левашовым.
— Воспитанник Лавров! — обращается к нему офицер, заставляя мальчика насторожиться еще больше. — Объявляю вам благодарность за проявленную вами готовность помочь товарищу в опасную минуту. Так должен поступать каждый советский моряк…
Все мальчики с уважением и любопытством смотрят на Бориса.
— Спать! — приказывает Левашов старшине и уходит в темноту.
Из груди Бориса вырывается вздох облегчения. Лицо его светлеет. Вероятно, в эту минуту мальчику кажется, что конфликт исчерпан. Он не догадывается о том, какой оборот принимает происшествие в боевой рубке для Сергея Столицына.
Боевая рубка. Взволнованный Сергей стоит перед Левашовым.
— Это не я, — оправдывается мальчик.
Левашов хмурится.
— На мостике, кроме вас, никого не было. Кто же тогда, если не вы?
Сергей от обиды готов расплакаться.
— Не знаю… Только я тревоги не объявлял… Здесь лежала книга… она давила на рычаги сигнала… Я ее снял…
Левашов берет из рук дежурного офицера раскрытый журнал, бегло просматривает записи. Его внимание привлекает запись от 18 октября 1941 года:
«14 часов 15 минут.
Капитан первого ранга Лавров тяжело ранен…»
На лице Левашова мелькнула какая-то догадка. Он закрыл журнал и положил его на стойку.
— Плохо несете службу, — говорит он Сергею. — Стоите на посту и не знаете, кто заходил в боевую рубку…
Сергей виновато опускает голову.
Левашов выходит из рубки.
— Сменить вахту! — приказывает он с порога дежурному офицеру.
Кубрик. Мальчики улеглись на свои койки. Кажется даже, что они уже спят. В тишине слышны только шаги Коркина — он проходит вдоль коек, заботливо поправляет на ребятах одеяла, выходит из кубрика. Как только старшина скрывается за дверью, мальчики сбрасывают с себя одеяла.
— Две минуты семнадцать секунд! — восторженно восклицает Дима. — Вот как умеет пятая рота!
В ответ раздаются веселые голоса:
— На то мы «севастопольцы»!
— Даже командиру понравилось!
— Пусть попробует так четвертая рота!
— Куда им!
— И Борису повезло, — говорит Дима. — На первой же вахте благодарность заработал!..
Борис словно не слышит этих слов — он лежит неподвижно, натянув на голову одеяло.
Неожиданно раздается предупреждающий возглас:
— Полундра!
Ребята мгновенно ныряют под одеяла.
Слышатся чьи-то шаги, затем в кубрик входит Снежков. Тревога оказалась напрасной, все поднимаются снова.
— Эх, вы, — обращается Федя к товарищам, — спите и ничего не знаете…
— А ты знаешь, как мы отличились? — спрашивает Дима.
— Отличились!.. За эту тревогу еще будет нам «благодарность»… — презрительно усмехнувшись, говорит Снежков.
Борис приоткрыл одеяло, взволнованно прислушивается к разговору.
— В чем дело? Что случилось? — спрашивают ребята.
— А то случилось, — огорченно сообщает Снежков, — что переполох устроил Столицын. Самовольно объявил боевую тревогу, а теперь отпирается…
— Столицын объявил тревогу? — удивился Марат. — Не болтай чепуху!.. Что он Степка Сковородкин, что ли?.. Да за такую глупость засмеют!..
— Ого! Еще как засмеют! — поддержали его ребята.
— Не верите? — Снежков махнул рукой и начал снимать фланелевку. — Из-за него всех ребят с вахты сняли…
— С вахты сняли? — испуганно восклицает Дима. — Ну, теперь нам четвертая рота прохода не даст!
Борис резким движением натягивает на голову одеяло.
Утро. В лучах солнца искрится широкий морской простор.
На палубе эсминца в ожидании отправки на берег выстроена пятая рота. Ее сменяет четвертая рота. Мальчики с грустью наблюдают, как на борт корабля поднимаются их старшие товарищи — бодрые, сияющие и, конечно же, уже прослышавшие про ночное происшествие на корабле.
Проходя мимо «потерпевшей крушение» роты, прибывшие задирают ребят язвительными вопросами:
— Отличились?
— Позабавились на почетной вахте?
— Бревно за мину приняли?
Дима, бросив на Сергея полный укора взгляд, молча грозит насмешникам кулаком.
Раздается команда Коркина:
— Пятая рота! По-взводно, по шлюпкам!..
Начинается посадка воспитанников на шлюпки.
Кабинет командира пятой роты.
— Есть у меня догадка, товарищ капитан третьего ранга, — докладывает Коркин. — Вот честное слово, можно вывести парня на чистую воду…
Левашов вопросительно посмотрел на возбужденного старшину.
— Это кого же?
— А вот слушайте. Случилась, значит, тревога — воспитанники построились. Заправиться как следует ребята не успели, оделись кое-как. А Лавров?.. Вот, думаю, молодец этот Лавров! У него даже ботинки…
— Зашнурованы?
— Вы тоже заметили?
— Нет, просто спрашиваю.
— Разрешите, я его допрошу, — просит старшина.
Левашов нахмурил брови.
— Не нужно.
— Прикажете к вам вызвать? — настойчиво продолжает Коркин.
— И вызывать не нужно…
Старшина в недоумении разводит руками.
— Как же быть? — тихо произносит он, не глядя на офицера, словно задает этот вопрос самому себе. — То ли дело четвертая рота — комсомольцы. Продраили бы парня на собрании — и все в порядке! А с этими малышами… И учи их, и требуй с них, — и все это, пожалуйста, по-деликатному… Просто ум за разум заходит!.. Что же делать?..
— Учить и требовать, — твердо отвечает старшине Левашов, — и все это — деликатно… А пока — молчать. И не подавать вида…
Он поднимается со своего кресла и, взяв со стола пачку каких-то билетов, протягивает ее Коркину.
— Молчать и не подавать вида, — повторяет старшина упавшим голосом и пожимает плечами. — Есть!..
Такелажная мастерская.
Воспитанники пятой роты занимаются практической работой — ремонтируют шлюпки.
На переднем плане у верстака работает Дима. Он строгает планку, но дело у него не ладится — не закрепленная дощечка все время выскакивает из-под рубанка.
К Диме подходит Сергей.
— Давай я тебе помогу, — предлагает он.
— Без тебя обойдусь! — сердито отвечает Дима. — Сработал уже одно дело!..
Обиженный Сергей возвращается на свое место.
В мастерскую вбегает Марат. Дежуря по училищу, он ухитряется забежать на минутку к товарищам.
— Внимание! Внимание! — громко объявляет Марат. — Последние известия!..
Его окружают нахимовцы.
— Опять что-нибудь случилось? — с тревогой спрашивает Снежков.
— Сегодня во Дворце пионеров бал для нахимовцев! — с волнением сообщает Марат.
— Прелестно! — обрадовался Снежков. — Значит, потанцуем?..
— Рано веселитесь! — угрюмо бросает Марат зашумевшим товарищам. — Танцевать не придется! Пойдут все, кроме нашей роты…
Козырнув ребятам, он исчезает за дверью.
— Понятно! — восклицает Дима и, взглянув в сторону Сергея, решительно направляется к его верстаку. — Слыхал последнюю новость?
— Слыхал.
— Вот и скажи теперь, почему из-за тебя должна страдать вся рота?..
— Отойди! — угрожающе бросает ему Сергей.
— Смотри, какой вояка! — насмешливо произносит Дима. — Медали повесил…
